Слеза Марии

(Продолжение)

Глава 8

1503 год подходил к концу.

Поздним декабрским вечером, когда ветер с альпийских холмов насквозь пронизывал Сен-Реми-де-Прованс, на втором этаже каменного дома на улице Хоч зажгли все свечи, а у входа повесили фонарь. Здешний нотариус был человеком состоятельным и не поскупился послать накануне за Женевьевой — самой опытной повитухой в округе. Она прибыла вовремя, схватки у роженицы только начались. Через четверть часа из спальни госпожи Рене раздался пронзительный крик младенца.

Так появился на свет Мишель де Нотрдам. На восьмой день его окрестили. А спустя три недели оба его деда совершили над ним обряд обрезания. Пьер де Нострдам и Жан де Сен-Реми были придворными медиками, людьми просвещёнными. Оба ради спасения семьи приняли католицизм, но продолжали тайно изучать Каббалу и читать по субботам главы из Торы. Могли ли они тогда предположить, что ожидает в будущем этого малыша и скольким испытаниям суждено выпасть на его долю.

Нотариальных дел было мало, и отец стал приторговывать зерном. Разъезжая с ним по ярмаркам, маленький Мишель любил наблюдать, как по весне разливается Рона, как окрашиваются в разные тона маковые и лавандовые поля Прованса, как плодоносят оливковые рощи и колосятся пшеничные нивы. Его сердце бередили росистые летние рассветы и мягкие осенние закаты. Но больше всего Мишель любил наблюдать, как движутся звёзды и планеты. О них он многое узнал, слушая рассказы своего прадеда. Этим занятиям он отдавал предпочтение даже перед играми и забавами со сверстниками. А почтенные лейб-медики, как бы соревнуясь друг с другом, рьяно заботились, чтобы внук овладел не только ивритом, латынью и греческим, но и постиг азы алхимии и каббалистики. При этом их уроки часто переходили в споры о происхождении книги Зоар, в дискуссии о сокровенном смысле букв еврейского алфавита и о сотворении Особого Херувима. И хотя оба, впрочем, толковали одну и ту же суть, их снедал дух соперничества.

Однажды Мишель услышал такой диалог:

— Жажда творчества заложена в нас Творцом, который и сделал для всех, рождённых по Его милости, правду понятием условным. Правда реальная там, где она не подвластна человеку и не зависит от его мнения и понимания.

— Правда — это камень, который расширяется при большой температуре и сжимается при низкой. А человек имеет ту правду, которую себе воображает.

— Даже смерть — это плод нашего воображения. И муки наши, и боль, которая кажется безмерной в минуты отчаяния.

— Мы всегда либо преувеличиваем, либо преуменьшаем правду. Так Бог хотел, так Бог решил…

— Решил создать нас грешниками? Мы грешники потому, что не приемлем правды, находя оправдание лжи.

— Грех искривляет и душу, и взгляд. Грешник не видит в Божием творении того, что Всевышний показывает ему.

В четырнадцать лет Мишель уже выказывал завидные способности в изучении различных наук. Помимо языков и математики, астрономии и астрологии он увлёкся изучением Нового Завета, обращая особое внимание на откровения Иоанна Богослова.

В благоговении созерцал юноша небеса, луну и звёзды на них. И благоговение это усиливалось при мысли, что всё это Творец положил под ноги человека. Изумление переполняло душу его. И в эти минуты он вспоминал хвалебную песнь Давида из восьмого псалма: «Когда взираю я на небеса Твои — дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил, то что есть человек, что Ты помнишь его, или сын человеческий, что посещаешь его?»

В августе 1518 года семейный совет принял решение отправить Мишеля в Авиньон, к тётушке Маргерит. В тамошней школе он должен был получить официальное образование, обучаясь вначале тривиуму — грамматике, риторике и логике, а затем квадривиуму — геометрии, арифметике, музыке и астрономии. Тётушка приняла его без особой радости, но вскоре писала родителям Мишеля: «С удовольствием и легко, будто вкусную и здоровую пищу, поглощает он новые знания».

Ровно через год в Авиньон пришла чума. За короткое время она унесла половину жителей города. Тогда уверовавший в могущество науки и Провидения Мишель сказал себе: «Я найду способ победить чуму. Это не кара небесная. И не может человек быть настолько бессильным перед этой бедой».

Почти десять лет он путешествует по монастырям и горным селениям Франции, Италии, Германии, чтобы узнать и выучить источники и происхождение растений, а также иных веществ, с мечтою приблизиться к вершинам медицинской науки.

Но что он видит здесь, в просвещённой Европе? Обезумевшие от Чёрной смерти толпы обратили свой гнев против иудеев, которые жили в разных европейских городах. Подогреваемые слухами и наветами в виде подложных писем и примеров «расправы» евреев над христианами простолюдины находили в них причину эпидемии, устраивая кровавые самосуды… То, что чума косила обитателей еврейских кварталов не меньше, чем христиан, никого не останавливало.

Но ничто не остановило и Мишеля, когда в одном прирейнском городке на его глазах трое бондарей собирались повесить обессилевшую избитую девушку-еврейку. Он бросился её спасать, но никакие слова не действовали на разъярённую толпу. И если бы не вмешательство группы монахов, то и сам бы оказался в петле.

В момент особого напряжения тела и духа небеса открыли ему будущее молодого монаха, который первым подошёл к ним, чтобы помочь снять несчастную с бочки. Нострадамус стал перед ним на колени, сказав, что обязан преклониться перед Его Преосвященством папой римским. Монах(9) был крайне смущён, но, решив, что тот явно не в себе, улыбнулся и сказал странствующему лекарю, что имя его Феличе Перетти и служит он в аббатстве Орваль, где тот всегда может найти приют и убежище.

Чтобы упорядочить свои и получить новые, не известные ему, научные знания, в 1529 году Мишель поступает на медицинский факультет университета Монпелье. Здесь он продолжает свои аптекарские опыты, изучая целебные свойства трав, цветов и различных химических веществ. Однако орден лекарей был в те времена настолько закрытым и консервативным, что ко всем его опытам поначалу относились с подозрением, а затем вовсе запретили. Завистники тут же воспользовались ситуацией и обвинили Мишеля в подпольных занятиях фармацевтикой. Его пытались изгнать из университета. Но это не испугало талантливого студента. Его высказывания об учителях и старых методах лечения стали ещё более резкими.

Весной 1534 года университетский товарищ Мишеля Франсуа Рабле знакомит его с набросками романа «Гаргантюа и Пантагрюэль». Нострадамус сразу увидел незаурядные способности молодого литератора и просветителя. Позднее он предсказал славу как самому роману, так и его создателю.

А пока кураж и жажда романтических приключений вели друзей из одного винного погребка в другой. А юные служанки, молодые прачки и румяные поварихи одаривали их благосклонными взглядами. Но вдруг предчувствие беды на мгновение остановило веселье. В сознании Мишеля вспыхнула страшная картина: Франсуа распахивает плащ, а впереди и сзади — холодными вспышками — два толедских кинжала. В этот момент они выходили по нужде на задний двор одного славного кабачка. Мишель остановился и в свете луны увидел две тени. Он тут же выхватил шпагу и выскочил вперёд, чтобы первым атаковать злоумышленников. И поскольку они с Франсуа преуспевали не только в науках, но и в искусстве фехтования, им не составило долгого труда уложить на землю тех, кто уже битый час охотился за их кошельками.

Именно благодаря Франсуа и его связям Мишелю удалось уладить конфликт в университете, и в 1534 году он получил докторскую степень. Именно с тех пор его фамилия стала писаться на латинский манер «Nostradamus».