Ярким и запоминающимся событием стала для сотен выборжан новая встреча с народной артисткой России Ириной Муравьевой.

На сцене муниципального Дворца культуры она вновь показала свое мастерство в русском водевиле Дмитрия Сухарева «Жена-интриганка, или Актеры меж собой». Музыку к спектаклю, премьера которого с успехом состоялась в 2003 году, написал известный бард Сергей Никитин. Ставился он специально «под Муравьеву» и фактически является ее бенефисом. «Жена-интриганка» — антреприза супруга актрисы Леонида Эйдлина.

Перед началом спектакля Ирина Вадимовна любезно согласилась уделить время для интервью.

— В последние годы театр для Вас значит гораздо больше, чем кино. И там Вам подвластно всё: комедия, трагедия, драма. Одну и ту же роль Вы умеете окрасить и лиризмом, и гротеском. Какой опыт, какая работа лежат в основе этого?

— Вы хотите проникнуть в святая святых? Это — таинство. У каждого человека, у каждого актера — свое таинство. Об этом не говорят. Это не полезно даже самому себе рассказать, как сороконожке рассказать, как она идет. Собьется. Я такие вещи не разбираю, не расчленяю. Думаю, даже если такие вещи попытаться рассказать, человек так и не поймет, что это такое.

— И все же… В чем заключается это таинство: в слове, в драматических коллизиях, в режиссуре, в игре или это синтез всего?

— Шут его знает, что там… Вот стоит стул. Какое мне дело, чем он скреплен, что там внутри — гвоздь или болт. Пусть себе стоит. Хорошо стоит. Крепкий, и слава Богу. Синенький он или красненький — какое это имеет значение? Пусть в этом искусствоведы разбираются.

— Говорят, на сцене Вы порой озоруете, импровизируете, шутливо подначиваете коллег. Могли бы припомнить какой-нибудь забавный случай?

— Да, между актерами искры такие бегают. Иногда. Это повышает настроение. Но это же не самоцель. Это “вдруг” рождается, спонтанно, ситуативно. Это смешно и понятно только артистам, которые долго общаются между собой. А в зрительном зале никто никогда этого не заметит.

— Продолжает ли современный театр традицию очищения и возвышения души, идущую еще от эллинского театра?

— По-моему, сейчас в этом смысле идет падение, большое падение. Хотя театр только этим и должен заниматься. Однако мне повезло: я работаю в Малом театре, где ставятся одни классические произведения. И ставятся, и смотрятся они не со стороны современного бездумного, бездуховного мира. Уж поверьте, я повидала немало пьес в современных постановках, в современных представлениях. И «Горе от ума», и «Грозу», и другие. Всё это неумно. Все это глупее, чем написал автор.

— Известно, что Вы любите стихи. Какие поэты питают Вашу душу?

— Когда-то я очень любила Цветаеву и знала почти всю наизусть. Сейчас отдаю предпочтение Ахматовой. И теперь не могу понять, как это можно было любить Ахматову меньше, чем Цветаеву. Конечно, для разного возраста, для каждого периода жизни, для разного состояния души, для какого-то внутреннего поиска есть свой поэт. Сейчас я, например, перечитываю Пушкина. Все-таки он не детский поэт.

— На что похожа нынешняя ситуация в театре: на эхо, на комнату смеха или на щит, о который ударяются современные драматурги?

— Ни на что из этого не похожа. Скорее, на что-то неумное, несерьезное. А ведь даже такой жанр как комедия должен быть вполне серьезным. Так считал Чехов. Он говорил: «Прекрасно то, что серьезно». Думаю, современный театр проходит через очередные болезни роста. Ничего, пройдет. Снова появятся гиганты театральных подмостков, которых я еще застала в живых.

— Как Вы считаете, новые веяния в театре входят в противоборство, сталкиваясь с классическими традициями, или те и другие живут отдельно, сами по себе?

— Никаких «новых веяний» нет. Чаще всего это бездарность…

— Простите, а театр Евгения Гришковца, например, это разве не новое?

— Это не театр. Это концерт.

— Существует ли в России политический театр, или театр политической сатиры?

— Не знаю, может быть и есть, не видела.

— Водевиль, в котором Вы сегодня выступаете… Что вы хотели им сказать?

— Жизнь прекрасна! Вот что мы хотели сказать… А еще: самая глупая женщина всегда мудрее самого умного мужчины.

— Спорная мысль. Особенно если учитывать Ваши серьезные роли в «Братьях Карамазовых», «Вишневом саде» и «Чайке»… У Вас осталась какая-то нереализованная мечта?

— Когда-то я мечтала сыграть Джульетту…

Роман Любарский

(«Выборгские ведомости» №23, 27.03.2009 г.)